И все его богатое прошлое и ее кипящее будущее обретали какой-то поэтический оттенок в его глазах, отражающий ее неловкий взгляд, заставляя ее неопытную душонку сжиматься под натиском ничтожности своей мудрости. Все это во время того, как он все чаще ловил себя на мысленном отвешивании бесчисленных поклонов ее трепещущей юности и тем безумствам, на которые, в отличие от ее, его засыхающее сердце и уже отвердевшая амбициозность способны, увы, не были.
Он чаще стал смущать себя зачастившими ироническими улыбками, в которых искривлялись его губы в мыслях о ней или объектах к тому приближенных. И каждый раз сердце его испугано замирало в отчаянных попытках по-другому объяснить природу этих настораживающих явлений.
Что до нее, так ей просто нравилось находиться на его уроках, манера его общения со студентами, манера повествования, его манеры. Он вообще интересовал ее как личность высокого интеллектуального развития, хорошего воспитания и приятного чувства юмора. Иногда она представляла его жену. Наверняка мудрую и способную решить любую житейскую проблему, наверняка красиво увядающую, наверняка с руками, изъеденными переменами, горестями и радостями, но непременно улыбающуюся. Ведь можно ли не улыбаться, имея рядом эдакое сокровище. Громоздкое уважение к его персоне и к его личной жизни обосновалось на ее ресницах, роняя ее смущенный взгляд в пол, где уже валялось ее самолюбие, когда он был рядом.

Я попала с домашкой, но почему-то по-прежнему довольна обстоятельствами существования.

Как бы отозвался Фрейд о том, что в фразе "Король Лир ждет вас" я вижу "Король лижет вас"?

Фишки сыпались на стол со звонким веселым и вызывающим шумом. По лакированному дереву дереву с тарахтением ездили вспотевшие бутылки хорошего пива. Высокий пожилой худощавый мужчина, небрежно одетый в серые брюки, неглаженую рубашку с короткими рукавами поставил на середину стола миску с печеньем.
- Чего это? - удивился светловолосый мужчина помоложе, имевший в тот момент на руках неплохие карты, рассчитывавший выиграть партию.
- Это печенье, Дейв. Знакомься, - ответил первый, с хрустом откусывая пряный кусочек.
- С печеньем пиво пить?! - возмутился мужчина в гавайской рубашке, закинувший левую руку назад за спинку стула.
- Тебе чай поставить? - ответил первый, вытаскивая из кармана рубашки очки.
- Пошли Ингу за орешками, - предложил Дейв, забирая еще одну карту из колоды.
- Инга сегодня ночует не дома, - ответил первый.
- Который раз за этот месяц, - заметил мужчина в гавайской рубашке с брюшком, изобразив многозначительность во взгляде. Хозяин приема не ответил. Ставки были сделаны. - Я к тому, что она, возможно, тебе изменяет...
- Я понял, к чему ты клонишь, Гарри.
- Тебя это совсем не задевает? - удивился гаваец, Дейв пнул его под столом, тот, раздраженно показал ему зубы.
- Почему это должно задевать меня? Она всего лишь моя жена, - рассмеялся хозяин. Друзья улыбнулись в ответ.
- Ты что же, совсем больше не любишь ее? - Гаваец снова полез не в свое дело.
- Я люблю ее достаточно, чтобы уважать любое решение, что она примет.
- Понял?! - радостно воскликнул Дейв.
Худощавый мужчина спокойно улыбнулся, Гарри непонимающе пожал плечами.

Сегодня я с отвращением к жизни подняла себя с кровати.
После ночи дежурства возле унитаза в перелистывании журналов и ведении игры с сознанием "Меня все еще тошнит?", утро не кажется добрым и даже не кажется утром.
Нет никаких желаний, кроме как...мм.. не есть ничего и ничего не делать.

Потому, что надо слушать свою интуицию, когда она говорит, что очередная доза яда будет лишней. А не маму,пока внутренний голос разрывается: "мне это не нужно".
Я легла в шесть. Проснулась в 11. Или.. не помню. Помню. что потом еще котопса смотрела.

Здесь, чтобы засвидетельствовать свое безразличие к жизни.
Вера, набросала тебя карандашом. Думаю сделать в цвете. Скорее всего акварелью, не гуашью. Потому, что пока не умею пользовать.

Блеять...как меня мутит.

Хеллоуина не было. Как и никогда не бывало.

Мой Героиновый Герой потихоньку превращается в шарпея. Но очки у него клевые всегда. И выглядит по-прежнему классно. По-прежнему влюблен в свою Сьюзен без памяти).

Хотела бы я быть настолько умной, чтобы смочь согласовать все исторические аспекты и стилистические ньюансы, но увы, я - всего лишь я. Так что, прошу не слишком плеваться.Я очнулся от мерзкого сна. Не чувствуя пальцев, не поднимая непослушных век, я попытался нащупать причину беспокойства, не покидавшего меня в течение короткой противной дремы, окутавшей еле теплое тело влажным пронизывающим холодом. Сердце испугано забилось, глаза распахнулись сами по себе, я вскочил на ноги, в лицо брызнуло колким снегом. " Неужто пропустил?!!" - заметалось в голове, ритмично отдаваясь в висках и гулко - в ушах. Мимо прошел мужик с мешком за спиной, подозрительно вглядываясь в мое испуганное лицо. Я одернул его за рукав потрепанного камзола с чужого плеча: "Либо вор, либо картежник..." - скоро подумал я. Мужик оглянулся, недовольно дернув рыжими усами:
- Чего тебе? - рявкнул он недоверчиво.
- Мне б на бутылочку, брат... - проскрипел я, чуть ворочая языком.
- Гляди ловчее, кого в братья зовешь, стерва! - прикрикнул он, зло уставившись на меня. "Вор, не иначе. Тащит добычу, весь как на иголках."
- Я ж... всего ж.. того..этого... - заныл я. Мужик с гримасой презрения замахнулся было на меня, но махнул рукой и пошел дальше.
Я с облегчением вздохнул. Поверил.
Тревога снова одолела меня. Сквозь ветер и сухой колкий снег я вглядывался в часы на площади. Со сна зрение подводило, от холода и неудобной позы свело ногу. Чужая засаленная телогрейка воняла дешевым табаком и плесенью, то и дело распахивалась от того, что под ней висели на шнурке мои туфли. Шапка то и дело налезала на глаза. Я оглянулся, поднял с земли грязный снег и испачкал им лицо. В такую погоду сложно понять, который час. Я не мог знать наверняка, проспал ли я минут десять или часов шесть. После недели бессонных ночей, перестаешь ощущать время. Но будет еще время для сна. Даст Бог - сегодня. Не даст, так в гробу выспимся.
За углом послушался стук копыт. От сердца отлегло. Не пропустил. Я сел на крыльцо дома, облокотился о стену, из кармана вытащил склянку со спиртом, растер руки, оставшееся вылил. Шапка спала на глаза, спрятал склянку, прикинулся спящим.
Подъехала бричка. Оттуда вышел прилично одетый мужчина, лет сорока, в теле. Приказал извозчику ждать. Шаркая подошвами кожных туфлей, подошел к крыльцу. Недовольно взглянув на воняющее спиртом тело у порога, пробурчал что-то озлобленно, пнул мою ногу, зашел за скрипучую деревянную дверь. Я досчитал до десяти, вскочил и зашел следом. Воздух внутри был спертым, дышать было противно и тяжело. Я тихонько пробрался в коридор, примыкающий к кабинету, где возился мужчина. Я встал, впечатавшись в стену. Хотел застать его врасплох, но он успел меня увидеть в зеркало.
- Ты что здесь?!! Ты что... - он набросился на меня. Я, то и дело сползая на пол, прижимал палец ко рту, призывая его к спокойствию, болтал что-то о бутылочке, пока тот трепал меня за ворот. Шнурок развязался и ботинки мои выпали из под телогрейки. Мужчина посмотрел на них, тут же его его уши ударились о мои ладони, нос о колено. Он взвыл от боли. Я метнулся в кабинет, схватил бумаги, что он не успел положить в сохранное место и, перепрыгнув через упавшего на пол мужчину, подобрав туфли, выскочил на улицу. Запрыгнул в бричку.
- А ну слезай, шельма! - заорал извозчик. я снял шапку, вытащил оттуда бумашки, сунул ему. Тот, поглядев на бумажки, окинул меня удивленным взглядом.
- Трогай, чего вылупился! - крикнул я, снимая чужие ботинки, что были мне малы и до крови натерли ноги. Бричка тронулась, я переобулся и, назвав адрес, откинулся на сиденье.

Бедные наркоманы... если бы Дауни испытывал что-то хоть чуть похожее на этот кошмар, он бы уже был бы мои героем. Мой Героиновый Герой. Это, блять, не смешно. И если кто рот откроет, чтобы сказать, что я бред несу или еще что, будет жевать мой кулак кровавыми деснами.
Я по-прежнему хочу плакать и молиться. Если бы это испытание было бы только ради приведения себя в форму, оно закончилось бы сутки назад.Если не раньше.
Иногда у меня руки трясутся.
Теперь я точно вижу, что болею.